Leaving Beirut

Подстрочный перевод

So we left Beirut Willa and I
He headed East to Baghdad and the rest of it
I set out North
I walked the five or six miles to the last of the street lamps
And hunkered in the curb side dusk
Holding out my thumb
In no great hope at the ramshackle procession of home bound traffic
Success!
An ancient Mercedes 'dolmus '
The ubiquitous, Arab, shared taxi drew up
I turned out my pockets and shrugged at the driver
" J'ai pas de l'argent "
" Venez! " A soft voice from the back seat
The driver lent wearily across and pushed open the back door
I stooped to look inside at the two men there
One besuited, bespectacled, moustached, irritated, distant, late
The other, the one who had spoken,
Frail, fifty five-ish, bald, sallow, in a short sleeved pale blue cotton shirt
With one biro in the breast pocket
A clerk maybe, slightly sunken in the seat
"Venez!" He said again, and smiled
"Mais j'ai pas de l'argent"
"Oui, Oui, d'accord, Venez!"

Are these the people that we should bomb
Are we so sure they mean us harm
Is this our pleasure, punishment or crime
Is this a mountain that we really want to climb
The road is hard, hard and long
Put down that two by four
This man would never turn you from his door
Oh George! Oh George!
That Texas education must have fucked you up when you were very small

He beckoned with a small arthritic motion of his hand
Fingers together like a child waving goodbye
The driver put my old Hofner guitar in the boot with my rucksack
And off we went
" Vous etes Francais, monsieur? "
" Non, Anglais "
" Ah! Anglais "
" Est-ce que vous parlais Anglais, Monsieur? "
"Non, je regrette"
And so on
In small talk between strangers, his French alien but correct
Mine halting but eager to please
A lift, after all, is a lift
Late moustache left us brusquely
And some miles later the dolmus slowed at a crossroads lit by a single lightbulb
Swung through a U-turn and stopped in a cloud of dust
I opened the door and got out
But my benefactor made no move to follow
The driver dumped my guitar and rucksack at my feet
And waving away my thanks returned to the boot
Only to reappear with a pair of alloy crutches
Which he leaned against the rear wing of the Mercedes.
He reached into the car and lifted my companion out
Only one leg, the second trouser leg neatly pinned beneath a vacant hip
" Monsieur, si vous voulez, ca sera un honneur pour nous
Si vous venez avec moi a la maison pour manger avec ma femme "

When I was 17 my mother, bless her heart, fulfilled my summer dream
She handed me the keys to the car
We motored down to Paris, fuelled with Dexedrine and booze
Got bust in Antibes by the cops
And fleeced in Naples by the wops
But everyone was kind to us, we were the English dudes
Our dads had helped them win the war
When we all knew what we were fighting for
But now an Englishman abroad is just a US stooge
The bulldog is a poodle snapping round the scoundrel's last refuge

"Ma femme", thank God!  Monopod but not queer
The taxi drove off leaving us in the dim light of the swinging bulb
No building in sight
What the hell
"Merci monsieur"
"Bon, Venez!"
His faced creased in pleasure, he set off in front of me
Swinging his leg between the crutches with agonising care
Up the dusty side road into the darkness
After half an hour we'd gone maybe half a mile
When on the right I made out the low profile of a building
He called out in Arabic to announce our arrival
And after some scuffling inside a lamp was lit
And the changing angle of light in the wide crack under the door
Signalled the approach of someone within
The door creaked open and there, holding a biblical looking oil lamp
Stood a squat, moustached woman, stooped smiling up at us
She stood aside to let us in and as she turned
I saw the reason for her stoop
She carried on her back a shocking hump
I nodded and smiled back at her in greeting, fighting for control
The gentleness between the one-legged man and his monstrous wife
Almost too much for me

Is gentleness too much for us
Should gentleness be filed along with empathy
We feel for someone else's child
Every time a smart bomb does its sums and gets it wrong
Someone else's child dies and equities in defence rise
America, America, please hear us when we call
You got hip-hop, be-bop, hustle and bustle
You got Atticus Finch
You got Jane Russell
You got freedom of speech
You got great beaches, wildernesses and malls
Don't let the might, the Christian right, fuck it all up
For you and the rest of the world

They talked excitedly
She went to take his crutches in routine of care
He chiding, gestured
We have a guest
She embarrassed by her faux pas
Took my things and laid them gently in the corner
"Du the?"
We sat on meagre cushions in one corner of the single room
The floor was earth packed hard and by one wall a raised platform
Some six foot by four covered by a simple sheet, the bed
The hunchback busied herself with small copper pots over an open hearth
And brought us tea, hot and sweet
And so to dinner
Flat, unleavened bread, + thin
Cooked in an iron skillet over the open hearth
Then folded and dipped into the soft insides of female sea urchins
My hostess did not eat, I ate her dinner
She would hear of nothing else, I was their guest
And then she retired behind a curtain
And left the men to sit drinking thimbles full of Arak
Carefully poured from a small bottle with a faded label
Soon she reappeared, radiant
Carrying in her arms their pride and joy, their child.
I'd never seen a squint like that
So severe that as one eye looked out the other disappeared behind its nose

Not in my name, Tony, you great war leader you
Terror is still terror, whosoever gets to frame the rules
History's not written by the vanquished or the damned
Now we are Genghis Khan, Lucretia Borghia, Son of Sam
In 1961 they took this child into their home
I wonder what became of them
In the cauldron that was Lebanon
If I could find them now, could I make amends?
How does the story end?

And so to bed, me that is, not them
Of course they slept on the floor behind a curtain
Whilst I lay awake all night on their earthen bed
Then came the dawn and then their quiet stirrings
Careful not to wake the guest
I yawned in great pretence
And took the proffered bowl of water heated up and washed
And sipped my coffee in its tiny cup
And then with much "merci-ing" and bowing and shaking of hands
We left the woman to her chores
And we men made our way back to the crossroads
The painful slowness of our progress accentuated by the brilliant morning light
The dolmus duly reappeared
My host gave me one crutch and leaning on the other
Shook my hand and smiled
"Merci, monsieur," I said
" De rien "
" And merci a votre femme, elle est tres gentille "
Giving up his other crutch
He allowed himself to be folded into the back seat again
"Bon voyage, monsieur," he said
And half bowed as the taxi headed south towards the city
I turned North, my guitar over my shoulder
And the first hot gust of wind
Quickly dried the salt tears from my young cheeks.

Lyrics by Roger Waters

(c) 2004 Roger Waters Music Overseas Ltd./Pink Floyd Music Publishers Ltd.

Покидая Бейрут

Подстрочный перевод с комментариями:  tinch
под редакцией:  Zuli

Итак, мы выехали из Бейрута. Вилла и Я.
Он направился на восток в Багдад и дальше.
Я поехал на север,
Я прошел пять или шесть миль, пока даже уличные фонари не кончились
И присел на обочине,
Подняв руку,
Без большой надежды на хилую вереницу местного транспорта
Успех!
Старый мерс «долмус»
(долмус в переводе с турецкого, например, означает «переполненный, набитый», «долмусы», как и автобусы, курсируют по маршруту, но не по расписанию, обычно это либо отремонтированные большие американские автомобили, либо мини-автобусы)
Вездесущий араб, частное такси, остановился
Я вывернул свои карманы и пожал плечами водителю
«У меня нет денег»
«Поехали» — мягкий голос с заднего сиденья
Водитель устало перегнулся (потянулся к замку задней двери) и открыл дверь
Я остановился, чтобы взглянуть внутрь на двух людей там
Один в очках, усатый, сердитый, холодный
Другой — тот, что говорил -
Болезненный вид, лет 55-ти, лысый, землистый, в рубашке с короткими рукавами голубого цвета
С шариковой ручкой в нагрудном кармане
Может быть клерк, слегка теряющийся в сидении (сиденье большое — он маленький)
«Поехали» — он снова сказал и улыбнулся
«Но у меня нет денег»
«Да, да, конечно. Поехали.»

И вот на этих людей нам нужно кидать бомбы?
И мы так уверены, что эти люди опасны?
Что это: забава, кара или преступление?
А это точно то, что нам надо?
Дорога тяжела и длинна
Осилить ее к четырем (довезти тех двоих к четырем)
Этот человек никогда не откажется принять тебя в свой дом
Ох, Джорджи, Джорджи! (имеется в виду Джордж Буш)
Твое техасское образование совсем вытрясло тебе мозги, еще когда ты был маленьким

Он поманил артистичным (+ лаконичным) движением руки
Его пальцы сведены как у малыша, который машет на прощанье ручкой
Он кладет мой хофнер в багажник вместе с моим рюкзаком
И мы трогаемся
"Вы француз, месье?" (говорят по-французки)
"Нет, я англичанин"
"О, англичанин"
"Вы говорите по-английски, месье?"
"Нет, я сожалею"
И так далее
И в этой беседе чужих людей, его французский непривычен, но правилен
А мой неуклюжий, но я изо всех сил стараюсь угодить
В конце концов, меня же подвозят
Наш усатый попутчик бесцеремонно нас покидает
И несколькими милями позже долмус останавливается на перекрестке, освещаемом единственной лампочкой
Развернувшись на 180, в облаке пыли
Я открываю дверь и выхожу
Но мой благодетель не пытается за мной последовать
Водитель сваливает мою гитару и мой рюкзак к моим ногам
И отмахиваясь от моих слов благодарности, снова лезет в багажник
Чтобы вновь появиться с парой металлических костылей
Которые он прислоняет к заднему крылу мерса
Залезает в машину и вытаскивает моего спутника наружу
Только одна нога, вторая штанина аккуратно пришпилена к тому месту, где должно быть второе бедро
Месье, если вы хотите, вы окажете нам честь
Если вы пойдете в мой дом пообедать со мной и моей женой

Когда мне было 17 моя мама, будь она благословенна, воплотила мою мечту того лета
Она дала мне ключи от машины
Мы проехали до Парижа, заправляясь декседрином и спиртным
Были пойманы полицией в Антиб (город и порт в южной Франции)
Были ограблены в Неаполе макаронниками (итальяшками)
Но все были так милы к нам, ведь мы были английскими чуваками
Наши отцы помогли им выиграть ту войну
В которой все знали, за что сражаются
Теперь же англичанин за границей – всего лишь американская марионетка
Бульдог превратился в пуделя, тявкающего в последнем прибежище мерзавца (бульдог — это, очевидно, Англия, мерзавец – юсэй)

«Моей женой», о, мой бог. На одной ноге, но хоть не гей
Такси уехало, оставляя нас в сумраке одиноко качающегося фонаря
Нету домов поблизости
Что за черт
«Спасибо, месье»
«Хорошо, идемте!»
На его лице радость, он двигается вперед меня
Очень аккуратно пронося свою ногу между костылей
По пыльной обочине в темноту
За полчаса мы прошли может с полмили
Когда справа я увидел контур низкого здания
Он прокричал на арабском, давая знать, что мы пришли
Кто-то прошаркал внутри и зажег лампу
Движение света, которое было заметно в широкой щели внизу двери
сигнализировало, что этот кто-то внутри приближается
Дверь скрипнула открываясь и там, держа масляную лампу вполне библейского вида
Стояла усатая женщина, стояла и смотрела на нас
Она посторонилась, пропуская нас
Я рассмотрел причину ее сутулости
Очень большой горб на ее спине
Я кивнул и поприветствовал ее ответной улыбкой, пытаясь справиться с собой (удержать себя в руках)
Нежность между одноногим мужчиной и его женой-монстром – это уже почти слишком для меня

И что? Нежность – это уже так много для нас?
И что? Нежность всегда должна идти об руку с нашим жалостью,
К чьему-то чужому ребенку
Каждый раз, когда «умная бомба» ошибается в своих вычислениях
Чей-то ребенок умирает, а акции оборонки растут
Америка, Америка, услышь наш голос, мы к тебе взываем
У тебя есть хип-хоп, би-боп, спешка и давка
У тебя есть Финч ("Убить пересмешника")
У тебя есть Джейн Рассел (актриса)
И свобода слова у тебя тоже есть
У тебя есть пляжи, пустыни и моллы (большие торговые центры)
Не позволяйте силе, «праву Христьян» (устойчивое выражение – что-то типа American right — осудительное) все это похерить
Для вас лично и всего остального мира

Они говорили оживленно
Она привычно забирает его костыли
Он ворчит и оживленно жестикулирует (по этому поводу)
У нас гость (это он ей говорит)
Она смущается от своего необдуманного поступка (что сначала не позаботилась о госте)
Забирает у меня вещи и аккуратно складывает в углу
Мы садимся на плохонькие (истрепанные и тонкие) подушки в углу единственной комнаты
Пол – утрамбованная земля, у одной из стен – небольшое возвышение
Представляющее из себя четыре на шесть футов, под обычной простыней — кровать
Женщина-горбун занимает себя тем, что ставит небольшой медный чайничек на открытый очаг
Приносит нам чай: горячий и сладкий
И на ужин:
Плоский, пресный хлеб
Приготовленный на сковородке над открытым огнем
Затем сложенный и погруженный в мягкие внутренности морской ежихи
Хозяйка не ест – я съел ее ужин
Возражать бесполезно – я ее гость
Потом она удаляется за занавеску
Оставляя мужчин за маленькими чашечками (наперстками) наполненными Араком (водка)
Аккуратно из маленькой бутылочки с поблекшей этикеткой
Скоро она сияющая появляется вновь
Неся на руках их радость и гордость – их ребенка
Такого косоглазого ребенка я еще не видел
Оно (косоглазие) было таким сильным, что когда один глаз смотрел на тебя, другой прятался за носом

Только не от моего имени, Тони (имеется в виду Тони Блэр) , наш великий гений войны
Террор – он и есть террор, кто бы не устанавливал его правила
Ни победители, ни проклятые историю не пишут
Теперь мы как Чингисхан, Лукреция Борджиа (знаменитая итальянская интриганка, совершила несколько убийств мечом, подозревается в отравлениях и инцесте), Son of Sam (David Berkowitz — известный серийный убийца)
В 61-м они взяли этого ребенка к себе домой
Мне интересно, что с ними в итоге случилось
В кипящем котле, каким тогда был Ливан
И смог бы я что-нибудь исправить, если бы смог их найти сейчас
И чем эта история заканчивается?

Потом – в постель, я, а не они
Они спали на полу – за занавеской
А я провалялся без сна всю ночь на их земляной постели
Потом пришел рассвет и их тихие движения
Осторожные, чтобы не разбудить гостя
Я, притворяясь, зевнул
И взял предложенную чашу с подогретой водой и помылся
И выпил кофе из маленькой чашки
Потом со всякими «мерси-мерси», поклонами и жатием рук
Мы оставили женщину заниматься своими домашними делами
А сами – мужчины – пошли обратно к перекрестку
Болезненная медленность нашего движения подчеркивалась сиянием утра
Как и положено, Долмус появился снова
Мой гостеприимный хозяин дал мне один костыль и опираясь на другой
Пожал мне руку и улыбнулся
«Спасибо, месье» – я сказал
«Не за что»
«И спасибо вашей жене, она очень мила»
Отдал костыль обратно
Он позволил, чтобы его усадили на заднее сиденье опять
«Счастливого пути, месье» – он сказал,
Скрючившись на заднем сиденье, такси тронулось на юг в сторону города
А я пошел на север – гитара на плече
И первый порыв ветра
Быстро высушил соленые слезы с моего молодого лица.